| |
ГЛАВА ПЯТАЯ.
Утром Штилиц проснулся, как всегда после пьянки, злой,
небритый и голодный. Рядом, подложив под голову
редкостный бразильский фрукт, спал партайгеноссе Борман,
за ночь расставивший огромное количество всевозможных
веревочек и хитроумных ловушек.
Штирлиц достал из кармана компас и определил, сколько
времени. Сильно болела голова, хотелось чего-нибудь
такого... крепенького...
Пастор Шлагг, храпящий на всю округу, внезапно
вскрикнул во сне и проснулся. Ему приснилось, как он
лежит на скамейке в родной кирхе, и вокруг него ходят
обнаженные красотки, одна прелестней другой, но вдруг
входит Штирлиц и говорит " Отдавай сейф, ..., пришло
время Мировой революции ".
Пастор вскочил и вытер со лба холодный пот. Штирлиц
был рядом, он сидел и боролся с банкой селедки, которая
совсем не хотела открываться.
Проснулся Борман. Он был в очень хорошем настроении, в
отличие от Штирлица, который испытывал сильную
потребность дать кому-нибудь в нос или в ухо. Хотелось
сделать кому-нибудь что-нибудь очень приятное. Борман
ласково улыбнулся своим мыслям и достал из кармана моток
веревки.
-- Штирлиц, хочешь чего скажу, - Борман испытал вдруг
необычайную нежность к русскому разведчику.
-- Отвяжись, - грубо попросил Штирлиц, на секунду
отнимая зубы от банки с селедкой.
Пастор Шлагг успокоился. Штирлиц был, вроде бы, такой,
как обычно. Русский разведчик раскапризничался.
-- Ну дам я кому-нибудь сегодня в глаз или нет ? -
визгливым голосом спросил он сам себя, но почему-то
вслух.
Борман и пастор Шлагг в испуге отодвинулись и
нахмурились.
-- Ну Штирлиц, - сказал Борман, призывая к примирению. -
Я же хотел тебе сказать очень важную вещь. Тут же Мюллер
рядом...
-- Мюллер ? - Штирлиц выронил банку с селедкой.
-- Ага, - сказал Борман, довольный, что так сильно
напугал самого Штирлица.
-- Ну вот ему-то я и дам в глаз или в нос, - пообещал
Штирлиц, радостно потирая руки.
Раздался звук пулеметной очереди. Все с визгом залегли
в высокой бразильской траве. Мимо них, шлепая сапогами по
мелким испаряющимся от утреннего солнца лужам, прошли
семеро солдат в подозрительной форме, изображавшей в виде
эмблемы совок и два кулича из песка зеленого цвета.
Проходящие ругались на непонятном языке. Знаток
иностранной матершины Шелленберг безошибочно определил бы
в их выражениях грубое описание интимных подробностей
мужского и женского тел по-португальски.
Штирлиц прислушался. Некоторые выражения ему были
весьма знакомы. Услышав слово " Мюллеро тудекандос ",
Штирлиц не вытерпел. Сжимая кастет в запотевшей ладони,
он бросился на туземцев и мгновенно положил всех четырех.
-- Отвечай..., - сквозь зубы требовал Штирлиц, сидя
верхом на охающем португальце и тузя его кастетом по
голове, - Отвечай, мор-рда, что ты имеешь против моего
друга детства товарища Мюллера ?
-- Ты чего, Штирлиц ? - с изумлением спросил португалец,
оторопело сверкая возникшим под глазом ярко-фиолетовым
синяком, профессионально поставленным любезным Штирлицем.
-- Ах, ты еще и по-нашему понимаешь... - гнев Штирлица
был безграничен. Второй синяк мгновенно украсил
монотонную морду бразильца...
-- Прекрати, Штирлиц, - взмолился бразилец, пытаясь
увернуться от ударов русского разведчика. - Не трогал я
Мюллера... Я же у него хранителем песочницы работаю...
-- Песочницы ? - Штирлиц отпустил бразильца, успешно
понимающего по-русски, и вытер со лба крупные капли пота.
-- Ну да, - сказал бразилец, исследуя при помощи
зеркальной глади лужи крупные кровоподтеки на своем лице.
-- Ах, песочницы ! - Штирлиц нахмурил брови и бросился
на другого бразильца, но тот молниеносно отправился на
верхушку пальмы и остался там сидеть до самого вечера.
Два остальных исчезли в непроходимых чащах джунглей, и
больше не появлялись.
-- Где Мюллер ? - поигрывая кастетом, спросил Штирлиц.
-- Там ! - плаксиво показал пальцем на неприветливую
тьму джунглей бразилец, обиженный нарушениями в своей
внешности.
-- Ты мне зубы не заговаривай, - Штирлиц обиделся
непочтительному отношению. - Ты вообще покажи...
-- Великого товарища Мюллера без предварительной записи
увидеть нельзя... Занят очень... Он ночью не спит, о нас
беспокоится.
-- Это о ком еще - о вас ? - Штирлицу почему-то начали
надоедать коммунистические замашки вождей.
-- О нас, о четвертом рейхе...
-- А-а-а ! - лицо Штирлица расцвело в приятной улыбке. -
Ну, ну... Если Мюллер о вас беспокоится, то...
Штирлицу не дали закончить свою мысль. Два здоровенных
негра ловко схватили его за кисти рук и отобрали любимый
кастет. Этих Штирлиц очень ловко забросил куда-то далеко,
не глядя, и они больше не появлялись.
Но против четырех десятков обиженных эксплуататорами
несчастных негров, питающихся только кофе и ананасами,
русский разведчик был почти бессилен. Почти, потому что
по крайней мере десятка два из них покинули место битвы
за народную свободу ( для лично товарища Штирлица ) или
без зубов ( причем без всех ) или с вывихами и
переломами.
Могучие волосатые руки бросили Штирлица в какое-то
сырое полуподвальное помещение. Мгновением позже сверху с
кряхтением свалился пастор Шлагг, приняв роль самой
невинной овечки. Сверху раздались вопли Бормана,
убеждавшего своих пленителей, что самостоятельно он
гораздо лучше упадет в подвал. Пленители не послушались.
Борман с визгом упал вниз, ругаясь по-русски и
по-немецки. Штирлиц помог партайгеноссе подняться и
вытряхнул из него пыль.
Пастор Шлагг жутко страдал в неволе. Его, он думал,
опять будут бить. Один раз он уже удостоился чести быть
больно поколоченным в застенках Гестапо ( кстати, в
управлении того же самого Мюллера ), и теперь, наверное,
ему готовилась та же участь.
-- Не боись, - сказал ему Штирлиц, вполне утешающе. Он
скрутил из листа от карманного устава Партии козью ножку
и теперь блаженствовал.
-- Не боись, здесь больно не поколотят. Они здесь
добрые...
Сверху со свистом прилетело помятое ведро, из которого
исходил довольно неприятный запах. Борман вздрогнул.
-- Кого там опять поймали ? - глухо спросили сверху.
-- Да каких-то шпионов..., - ответил ленивый голос с
некоторыми признаками рыганиями.
-- А... - вопрошавший потерял всякий интерес к
пленникам, - Опять расстреливать будут ?
-- Не знаю, - ленивый голос издал звуки тошноты. Борман
вздрогнул. - Или на расстрел, или... на фазенду...
сахарный тростник убирать...
-- Сахарный - это хорошо..., - ленивого собеседника
довольно сильно вырвало в подвал, разговор окончился.
Борман заметался по подвалу в поисках выхода, Штирлиц
равнодушно достал из глубоких галифе банку тушенки и
равнодушно открыл ее. Пастор стал молиться на
крестообразное сплетение решетки. Внезапно подвал сотряс
вопль.
-- Ве-е-есь ми-и-ир насилья мы разру-у-ушим, - пел
Штирлиц, размахивая банкой. Сверху посыпался песок.
Пастор бросил молиться и выжал намокщую от пота сутану.
-- Штирлиц ! - раздался сверху благодарный вопль.
Штирлиц замолк, чувствуя себя идиотом, который опять
ничего не понял. Сверху почтительные руки спустили...
...старого проказника, толстого, почти совсем лысого
Мюллера, одетого в цветастые шорты и майку с надписью
"The Perestroyka i Novoe Mishlenie" и изображением
серпов, молотов и лысого мужика с пятном на голове.
Возможно впрочем, пятно у Мюллера возникло от утреннего
варенья или борща по-гестаповски, который шеф одноименной
организации очень любил.
Мюллер прослезился и бросился обнимать Штирлица.
Штирлиц не испытывал одноименных чувств.
-- Морда ты гестаповская, - сказал он, отпихивая
слюнявого Мюллера подальше. - К тебе приехал любимый и
единственный друг детства, а ты... морда...
Мюллер почесал толстый живот и нахмурился.
-- Ты мне грубых слов не говори, - злобным голосом
попросил он. - Я к тебе со всей этой... душой... а ты
меня... это... в ящик... Вот спасибо этому... ну, как
тебя ? Борману...
Мюллеру не дали договорить. Удар кастетом бросил его
об стенку. Слуги Мюллера заботливо вытащили его из
подземной тюрьмы, и Мюллер, лихорадочно потирая ушибы,
злобно сказал :
-- Ну кому-то я чего-то вставлю...
И вслед ему вылетело помятое ведро.
Вечером в ставке Мюллера состоялся Важный Совет.
Обсуждали форму казни для Штирлица, Бормана и этого...
толстого...
Штирлиц тоже не бездействовал.
-- Вот это вы все виноваты, Штирлиц, - осторожно начал
пастор Шлагг, отодвигаясь от стонущего о скверности пищи
Бормана, которому внезапно очень сильно захотелось в
туалет. - Если бы не вы, мы сейчас были бы уже наверху...
-- А что, наверх надо ? - участливо спросил Штирлиц.
-- Да-а-а ! - простонал партайгеноссе Борман. Утром он
объелся зеленых бананов и теперь немного... или не
немного, но в общем, страдал.
-- Интересный вопрос, - философски сказал Штирлиц и стал
думать о возможных путях побега. Наконец он принял одно
из своих Умных Решений.
-- Мужики ! - позвал Штирлиц, обращаясь к тем, кто был
наверху. Сверху свесились чьи-то ноги, и черная
негритянская морда спросила :
-- Чего вам ?
-- Ну чего... - Штирлиц не мог понять такой глупости. -
Не видишь, человеку надо... это...
-- У вас ведро есть, - констатировал негр и исчез.
-- Э-эй ! - Штирлицу начало надоедать их странное
приключение. - Какое еще ведро ?
-- А что, нет ведра ? - недоуменно спросил негр и
посмотрел вниз. Ведра не было. Оно вылетело вслед за
непочительным по отношению к Штирлицу Мюллером. - И
правда, нету...
Негр явно не любил утруждать свою круглую голову
умными мыслями. Штирлиц прижал к губам палец, давая
понять, что все идет по его Умному Плану. И
действительно, сверху спустилась веревочная лестница.
-- Вылазь, кому надо, - сказал негр, держа ее сверху.
Внезапно сильный толчок сбросил его вниз. Это Штирлиц
совершенно слегка подергал за нижний конец лестницы. Удар
по затылочным областям головы поверг его в состояние
легкой эйфории. Здесь же возникло некоторое
замешательство. Никто не подумал о том, кто же будет
держать лестницу, если негр, для этого предназначавшийся,
уже внизу. Штирлиц не стал задумываться. С диким визгом
Борман, приобретя некоторое начальное ускорение, вылетел
наверх и ударился лбом об стенку сарая.
-- Давай, привязывай, - глухо сказал снизу Штирлиц.
-- Подождите, - сказал Борман, трясущимися пальцами
расстегивая штаны. Через несколько минут сверху раздался
его облегченный вздох и звук умиления, заключавшийся
в том, что партайгеноссе наступил на хвост молодому коту.
-- Ну вот, - нежно сказал Борман, привязывая бантиком
конец лестницы к прутику, торчащему из плетеного забора.
Из проема в подвале показалось испачканное чем-то
желтым лицо Штирлица. За ним, кряхтя и матерясь, вылез
пастор Шлагг, поправил сутану и громко чихнул.
-- Чертов подвал, прости господи, - сказал он и
перекрестился. - я схвачу насморк на нервной почве.
-- Не схватишь, - сказал Штирлиц, выжимая галифе в
мгновенно образовавшуюся лужу. - Подзатыльник схватишь.
Или в глаз получишь...
В Штирлице явно кипела ненависть к другу детства -
изменнику и вражескому разведчику Мюллеру. Одним кастетом
тот точно не отделался бы.
Внезапно веревочная лесница задергалась. Снизу пытался
вылезти негр.
-- Не долезет, - сказал Борман, радостно потирая руки.
На него посмотрели четыре удивленных глаза.
-- Я бантиком веревочку завязал, - покраснев и сильно
засмущавшись, объяснил партайгеноссе.
В подвале раздался грохот и мат. Негр упал головой как
раз в то самое ведро. Борман покраснел до кончиков ушей и
смущенно посмотрел на Штирлица честными глазами.
-- Так, - сказал Штирлиц, засучив рукава подобно члену
зондеркоманды СС. - Сейчас надо обобщить и в целом решить
важный вопрос : Мюллера будем сразу бить или потом ?
-- Потом, - сказал пастор Шлагг, вытирая вспотевшую
лысину. - Очень жрать хочется.
-- А, ну да ! - сказал Штирлиц, оглядываясь в поисках
ресторана. Некоторое подобие ресторана виднелось метрах в
двухстах.
Короткими перебежками между бочками вина Штирлиц и все
остальные добрались до импровизированного ресторана и
ввалились внутрь. Судя по всему, их там почему-то не
ждали. Из пищи имелась только похлебка из полудохлых
кроликов, которую партайгеноссе Борман отказался есть.
Выпивка отсутствовала совсем. Штирлиц спокойно сел за
стол и достал из кармана банку тушенки, откупорил ее и
приготовился закусывать. Вошли два белых с кнутами.
-- Синьор Франциско, это наши или не наши ? - толстая
негриянка с лоснящейся мордой указала пальцем на
Штирлица, спокойно разделывавшего банку тушенки.
-- Замолкни, старая бочка, - пастор Шлагг совершенно не
по-христиански цыкнул на негритянку и принялся молиться -
очевидно о том, чтобы им не набили морду.
-- Это, по-моему, не наши, Януария, - Франциско
приготовился набить морду или наложить в штаны.
-- Ваши, ваши, - сказал Штирлиц, облизывая вилку. Борман
приготовился удалиться через дверь или окно, в
зависимости от обстоятельств.
-- Гм, - Франциско высморкался в первый попавшийся ему
предмет и задумался. - Нет, - сказал он после сорока
минут напряженного раздумия на тему, когда же очередная
получка. - Нет, Януария, это не наши. Это, наверное,
опять притащились за нашей рабыней Изаурой... Я пойду
позову вневедомственную охрану. - И Франциско, напрягши
мускулы ног, рванул вон из того, что Штирлиц принял за
ресторан. Штирлиц спокойно поднялся и сделал пастору и
Борману знак вилкой, означавший, судя по всему, что пора
делать ноги.
-- Па-апрашу да-акументы, - на пороге стоял пухлый негр
с усами в форме милиционера.
-- Ты че, мусор ? - пастор достал из-под полы своей
сутаны нунчаки и вскоре негр стал издавать жалкие
всхлипывания. Стоящий сзади Франциско поспешил удалиться,
чтобы остаться при своих зубах.
| |
