| |
ГЛАВА 9. ШТИРЛИЦ И ПРЕЗИДЕНТ
Штирлиц мерным шагом шел по столице Соединенных Штатов
Америки. Ничто не могло смутить советского разведчика. И даже
форма полкового комиссара, надетая специально к празднику
Советской Армии и Военно-морского Флота, нисколько не стесняла
его -- Максим Максимович Исаев был очень горд, идя по чуждым
улицам империалистического города, тем, что жители Вашингтона
смотрели на него, как на идиота.
Пройдя центральную улицу, Штирлиц вышел к Белому дому.
Здесь он немного постоял, выкурил бразильскую сигару, затянул
потуже ремень и маршем, c песней, направился к оплоту
империализма:
Мы красные кавалеристы, и про нас
Былинники речистые ведут рассказ
О том, как в ночи ясные,
О том, как в дни ненастные...
Дуайт Эйзенхауэр, пьющий в это время утренний кофе,
услышал песню и, высунувшись в форточку, c пятого этажа начал
подпевать:
...Вэдии Бюдьенный нас смэлэе в бой
Пуст гром грэмитт, пускай поджар крюгомм
Ми беззавэтние герои всэ...
Штирлиц тепло, по-товарищески помахал ему ручкой.
-- Hello! -- поприветствовал президент США.
-- Good morning! -- ответил на приветствие Штирлиц.
-- How are you?
-- Very well! Do you speak Russian?
-- Yes. And are you?
-- И я тоже!
-- Вы очень похожи на советского разведчика,
штандартенфюрера CC фон Штирлица. Это вы?
-- Нет, это не я. Я -- полковник Исаев. Вы меня c кем-то
перепутали.
-- Говорите громче, ничего не слышно, -- заорал президент,
когда мимо Белого дома проезжал советский танк.
-- Что?!
-- Говорите громче!
-- У вас тут наши танки ходят! -- порадовался Штирлиц за
свою Родину.
-- Это подарок из Москвы.
-- Говорите громче!
-- Что?
-- Говорите громче! -- надрывал глотку Максим Максимович.
-- Вы ко мне?
-- К вам.
-- По какому вопросу?
-- Говорите громче!
-- Что?!
-- Говорите громче, ничего не слышно!
-- Я тоже ничего не слышу! -- орал президент, стараясь
заглушить своим голосом ревущий танк, который остановился как
раз под окнами Белого дома. Молодые американские танкисты
высунулись посмотреть на своего президента и на придурка, так
спокойно называющего себя "полковник Исаев".
Максим Максимович, решив, что в таких условиях вести
переговоры c главой правительства США невозможно, вытащил из
правого кармана галифе разрывную гранату, выдернул кольцо и c
криком "Ура", бросил в танк.
Танкисты, как зайцы, разбежались врассыпную, а на месте,
где раньше стоял танк, образовалась глубокая воронка.
-- Отличные у вас гранаты, -- угрюмо сказал президент и
прикусил себе язык.
-- Не жалуемся, -- радостно сказал Штирлиц, вытирая сажу
со лба.
-- Так вы ко мне?
-- К вам.
-- По какому вопросу?
-- Послушайте, господин президент, я в разведке не первый
год, и не привык разговаривать c лицами вашего ранга, черт
подери, стоя, как идиот, внизу, под окнами!
-- Что вы предлагаете?
-- Может, я поднимусь к вам, наверх?
-- Извините, что сразу не пригласил, -- сказал Дуайт
Эйзенхауэр и закрыл форточку.
Штирлиц поднялся наверх и вошел в хорошо убранный и
элегантно обставленный кабинет. Возле камина, на кресле, сидел
немолодой человек, лет семидесяти, c очень яркими чертами лица
и симпатичными ушами.
"Президент", -- догадался Штирлиц.
"Штирлиц", -- понял президент.
Два великих человека понимали друг друга без слов. Штирлиц
сделал милую гримасу, пытаясь поприветствовать главу Белого
дома, а Эйзенхауэр, в благодарность за это, очень мило
пошевелил ушами.
"Хитрец", -- подумал Эйзенхауэр.
"Хитрюга", -- подумал Штирлиц.
Штирлиц подошел к камину, погрел руки и взглянул в честные
глаза президента США. Президент ответил тем же. Так они и
молчали в течение часа, до тех пор, пока тишину не нарушил
черный-черный негр в белых-белых перчатках.
"Лакей", -- сообразил Штирлиц.
"Штирлиц", -- недвусмысленно подумал лакей.
"Откуда он меня может знать?" -- подумал Штирлиц.
"От верблюда!" -- подумал лакей и загадочно улыбнулся,
показав Штирлицу свои великолепные белые зубы. Затем он тихим
шагом подошел к президенту и что-то шепнул ему на ухо.
Эйзенхауэр легким движением руки дал ему понять, что он может
быть свободен и, обращаясь к Штирлицу, сказал:
-- Мне только что сообщили, что пятнадцатого сентября к
нам прибудет глава вашего правительства. Вы, наверное, по этому
поводу пришли ко мне?
-- Как вам сказать?
-- Послушайте, Максим Максимович, я в прошлом военный, вы
-- тоже человек не глупый и хорошо одеваетесь, зачем нам
хитрить?
-- Я просто хотел сказать...
-- Вот этого не надо.
-- Ну, тогда...
-- А зачем?
-- Чтобы не осложнять...
-- Об этом вы можете не беспокоиться, -- сказал президент
и закурил "Беломорканал", протягивая пачку Штирлицу; Штирлиц
взял измятую папиросу и тоже закурил, c удовольствием вдыхая
аромат близкого его сердцу табака.
-- Но тогда мы во всем обвиним вас, -- сказал Штирлиц и,
прямо в лицо президенту, выпустил дым.
-- Нас? -- покашливая, спросил президент.
-- А кого же еще?
-- Вы хотите сказать, что Хрущев будет стучать своим
ботинком по трибуне ООН и плеваться в зал, а мы в этом будем
виноваты?!
-- C чего вы взяли, что он будет стучать? -- недоумевая,
спросил Штирлиц.
-- А что же по-вашему он будет там делать? --
высморкавшись, сказал Эйзенхауэр.
Штирлиц пренебрежительно посмотрел на него, тоже
высморкался и ответил:
-- Никита Сергеевич, расстрендить Кузькину мать, будет
произносить речь за мир и процветание во всем мире!
-- Какую мать?
-- Кузькину мать!
-- Вы что, надо мной издеваетесь?! -- возмутился
Эйзенхауэр.
-- Простите, я не хотел вас обидеть, -- потупив глазки,
сказал Штирлиц. -- Это русский сленг и любимое выражение Никиты
Сергеевича.
-- А-а-а! -- протянул президент.
Прошел еще один час. Тот же лакей принес кофе. Штирлиц
отпил глоток и его чуть не вырвало.
-- Что это за гадостью вас поят?! -- возмутился он.
-- Это же кофе, -- извиняясь, сказал лакей.
-- Меня таким суррогатом даже в нацистских застенках не
поили! -- закричал возмущенный Максим Максимович и выплеснул на
несчастного негра всю чашку. Тот что-то пробормотал на
уругвайском языке c легким перуанским акцентом и, еще раз
извиняясь, вышел.
Эйзенхауэр тоже извинился перед Штирлицем. Штирлиц простил
ему и не стал доставать свой любимый кастет.
"Классно было бы, если бы я врезал ему!" -- подумал
полковник Исаев.
"Руки не доросли!" -- подумал президент США, а вслух
сказал: -- Максим Максимович, мы c вами умные люди и зачем
осложнять отношения из-за какой-то чашки кофе?
-- Хорошо. Ну, допустим, вы все уже знаете. Допустим, вы
даже знаете то, о чем я даже не догадываюсь. Допустим, Хрущев
будет себя вести безобразно в зале ООН. Я здесь не за этим. --
И Штирлиц протянул президенту шифровку c заданием Центра.
Эйзенхауэр внимательно прочитал уже знакомый ему текст и,
усмехнувшись, сказал:
-- Вы хотите найти Бормана?
-- Вы умный человек. Мы прекрасно понимаем друг друга. Вы
знаете, где он?
-- Знаю, -- сказал Дуайт, шевеля ушами.
Штирлиц понял его и, вытащив из левого кармана галифе
вторую разрывную гранату, протянул ее президенту.
-- Годится! -- сказал президент, пряча гранату в
бронированный сейф. -- Борман находится в вашем ведомстве, в
параллельной камере c Гитлером.
-- Благодарю вас, -- сказал Штирлиц и, чеканя шаг, вышел
из кабинета.
Придя в свой номер, Штирлиц передал Родине следующее
послание:
"Юстас -- Алексу.
По моим сведениям Борман находится в Бутырской тюрьме.
Прошу провести c ним оперативную работу и выяснить, связан ли
он c американской разведкой.
В случае отрицательного результата, прошу выслать того же
Бормана ко мне.
Извиняюсь за те оскорбления, которые я нанес Первому. Это
была роковая ошибка. Впредь, такое не повторится. Даю слово.
Юстас".
| |
