ГЛАВА 14. НАД ЧЕМ СМЕЮТСЯ ШПИОНЫ

     В эту ночь Штирлиц не спал.  Великое  потрясение  постигло
легендарного разведчика. Чудовищные душевные муки одолевали его
четкий  и холодный рассудок. "Что делала эта грязная фашистская
сволочь под карбюратором? Что эти  злыдни  замышляют?  На  кого
делать  ставку?  На  лысого  или  на  толстого? И что, наконец,
означает эта шифровка?" -- думал он, сидя на  унитазе  и  читая
вечернюю "MORNING STAR".
     Но Родина ждала твердых решений от своего кумира и Штирлиц
ровно в три часа ночи вызвал радистку.
     "Юстас -- Алексу.
     Все  в  порядке,  против  вас  никто  ничего не замышляет,
можете спокойно работать.  Товарищу  Федору  Остаповичу  Русову
объявлен  строгий  выговор  и  лишение  квартальной  премии,  и
вообще, этого Kacmpy мы поставили на вид.  Так  что  все  негры
довольны.  Кроме  этого,  я  лично  заставил  его  сожрать  сто
килограммов "Останкинской".
     Кальтенбрунер находится в Берлине, вся информация о нем  у
товарища  Хонекера  (говорят,  что он, Хонекер, голубой, но мой
вам совет: не верить этим слухам. Вы меня понимаете?). В случае
необходимости, готов вылететь за ним немедленно."
     Юстас".
     Через пять минут в  номере  Штирлица  раздался  телефонный
звонок и кто-то, голосом Никиты Сергеевича, прошипел:
     "Алекс -- Юстасу.
     Ответственность  за  провокацию при моем выступлении в ООН
полностью ложится на вас.
     В случае каких-либо инцидентов -- получите по роже.
     За поклеп на моего друга, товарища, партнера  и  брата  --
товарища  Хонекера  ответите  по всем статьям, в том числе и по
двести семнадцатой.
     Алекс".
     -- Слушаюсь, товарищ Первый! -- отрапортовал Штирлиц,  но,
услышав  короткие  гудки,  добавил:  -- Дебил, тебя еще, лысый,
научат говорить со мной!
     Молодая радистка услужливо на  подносе  принесла  Штирлицу
банку  тушенки.  Максим  Максимович  подобрел,  Хрущев стал ему
неинтересен.
     -- Тебя  как  звать  то?  --  участливо  спросил  Штирлиц,
поглаживая грязной рукой нежное бедро девушки.
     -- Так... Маруся же я.
     -- Маруся! Это хорошо! Ну что ж, Маруся, давай-ка займемся
тем, чем все нормальное человечество занимается в это время! --
полковник  Исаев украдкой посмотрел на часы. Стрелки показывали
3.20. Штирлиц разделся и прижал к себе груди девушки, смущенная
радистка кокетливо прошептала "Не надо!" и полностью отдалась.
     В это время Шлаг, лежащий под  ванной  в  номере  Штирлица
неожиданно  для  себя  проснулся. Быстро умывшись, он здесь же,
под ванной, одел новую сутану и пополз к Штирлицу.
     -- Ну, что ты вся сжимаешься, девочка моя, расслабься!  --
страстно шептал разведчик, облизывая девушку.
     --  Штирлиц!  Вы  слышите меня? -- глухо проговорил пастор
Шлаг, уже лежащий под диваном влюбленных.
     -- Кто это? -- насторожился разведчик.
     -- Это я, Шлаг, -- пробубнил все тот же противный и глухой
голос.
     -- Дебил, ты что здесь делаешь? -- надевая штаны,  спросил
Штирлиц.
     --  Послушайте,  я  в  разведке  не первый год, -- цитируя
Штирлица, начал Шлаг. -- Я не позволю оскорблять себя,  как  вы
выразились, идиотом. Я к вам от Бормана и товарища Брежнева.
     --  Ты  чего, папаша, совсем обурел?! Тоже мне святоша! --
полковник Исаев машинально полез за кастетом.
     "Сейчас будут  бить!"  --  подумал  пастор.  Но  удара  не
последовало.
     --  От  кого?  От  Бормана?  --  Максим Максимович спрятал
кастет и вытащил толстого Шлага за несколько уцелевших волос на
его безобразной лысине. -- Ну, чего надо?
     -- Послушайте, я все слышал и все знаю! Я  ехал  вместе  c
ними к ООН.
     -- Вместе c ними? Где же ты, дружище, там уместился?
     --  Пустяки!  Но  если вас это интересует, то в промежутке
между аккумулятором и карданным валом! -- гордо  заявил  пастор
Шлаг.
     --  Да,  тяжело,  наверное,  было.  Ну,  так что ж ты там,
собака, слышал?
     -- Во время выступления вашего, ну, этого,  лысого,  тама,
--  пастор показал куда-то пальцем, -- сработает одно из адских
устройств Бормана. Кроме этого, Леонид Ильич  передал  вам  вот
этот пакет.
     Штирлиц вскрыл большой конверт, в котором, кроме фальшивых
долларов,   лежало   несколько   исписанных  листков  бумаги  и
отпечатанная на пишущей машинке записка:
     Максим Максимович!
     Если вы хотите участвовать в финале, подложите эти  бумаги
к докладу Первого. За мной дело не станет.
     Вы меня понимаете?
     Ваш дорогой Леонид Ильич.
     Полковник  Исаев  бегло  прочитал указанные документы и от
души рассмеялся. Взглянув на пастора, он прошипел:
     -- Что ты, собака,  имеешь  против  моего  любимого  друга
Бормана? А?! Иди и помогай ему! Чем больше сработает его адских
устройств в ихнем гадюшнике, тем лучше!
     Пастор,  потянув  за  собой  весьма  длинную сутану, мирно
удалился, не забыв отрапортовать:
     -- Служу полковнику Исаеву!
     Штирлиц еще немного поржал, посмотрел на часы  и  принялся
за  прерванное  важное  дело.  Маруся  встрепенулась  и ласково
заморгала глазками.