ГЛАВА 14. ПРОВАЛ

     Прошло  двадцать  семь часов и Штирлиц проснулся. Ни о чем
не  подозревая,  он  поехал  к  Мюллеру.  Штирлиц   намеревался
получить   хоть   какие-нибудь   разъяснения  по  поводу  новых
увлечений группенфюрера, свидетелем которых  он  вчера  был  на
Одере.  "Старик  совсем  свихнулся, -- думал Штирлиц, закуривая
"Беломор" и заводя мотор".
     Подъезжая   к   зданию   Гестапо,   советский    разведчик
почувствовал  что-то  неладное,  так  как  за  ним,  явно, была
устроена слежка. Когда до Гестапо оставался всего один квартал,
Штирлиц остановил машину. Взглянув в зеркало, он понял, что  не
ошибся -- старенький "Москвич", преследовавший его, остановился
метрах  в  двадцати  от  его  новенького  "Мерседеса".  "Точно,
следят, -- подумал Штирлиц, выходя из машины  и  направляясь  к
"Москвичу", в котором сидели головорезы из подвалов Мюллера. --
Четверо!  --  сосчитал  Штирлиц  и  полез  в  карман за любимым
кастетом".
     Агенты  Мюллера,  которым   было   поручено   следить   за
Штирлицем,   не   на   шутку   перепугались,   так   как   лицо
штандартенфюрера  ясно  говорило  о  его,  далеко  не   мирных,
намерениях  и,  естественно,  бросились врассыпную. Штирлиц был
неотразим. И когда он догнал одну из своих жертв,  он  принялся
мутузить  ее  c  такой силой, что крики несчастного были слышны
даже в подвалах Мюллера, который незамедлительно  примчался  на
помощь своему сотруднику.
     --  Господин  Штирлиц,  -- запыхаясь проговорил Мюллер, --
прошу вас, оставьте его.
     Но Штирлиц был неумолим -- в ход пошли ноги.
     -- Штандартенфюрер, немедленно  прекратить!  На  вас  люди
смотрят!
     Штирлиц был непробиваем:
     --  Группенфюрер,  эта  скотина следила за мной! Я пытаюсь
выяснить, кто за этим, черт возьми, стоит!
     -- Это я ему приказал! -- сказал Мюллер, но  посмотрев  на
Штирлица, понял, что поторопился.
     Штирлиц прекратил избиение.
     -- Вы?
     -- Да, я.
     -- Ах ты, старый, жирный свинтус!
     И  Штирлиц  c  тем  же усердием, выдержкой и хладнокровием
принялся избивать своего, уже бывшего, старого  друга,  который
все же успел громовым голосом заорать:
     -- На по-о-о-мощь!
     Через   минуту   к   месту   происшествия  подбежала  рота
эсэсовцев, а Штирлиц, связанный, очутился в той  же  камере,  в
какой недавно сам пытал Геббельса.
     Очнувшись, Штирлиц понял, что это был провал.