Глава 6
Религия товарища Бормана

Штирлиц встретился с Борманом на Патриарших прудах. Приятели 
обнялись и сели на скамеечку. Предложение Штирлица Борман 
выслушал сдержанно и отреагировал на него престранно. Минут пять он 
отрицательно качал головой, потом стал ковырять в носу пальцем, но 
Штирлиц не терял надежды. Он чувствовал себя на подъёме.
В кармане разведчика хрустели две пачки полусотенных купюр, 
выданных во время вчерашней встречи. Одну из них ему торжественно и 
под расписку вручил шеф КГБ Андропов, другую сунул на прощанье в 
карман Леонид Ильич Брежнев. Этой, второй, особенно не терпелось в 
заточении, в кармане. Пора было пойти выпить пива, но Борман 
упрямился, как осёл в перегруженной повозке.
– Знаешь, Штирлиц, – Борман задумчиво посмотрел на поверхность 
пруда, по которой скользили два лебедя – белый и чёрный. – Если 
честно, мне никогда не нравилась эта работа.
– Да брось ты, Борман! Ты – самый классный агент! Я на любого в 
Рейхе мог подумать, что он русский агент, но чтобы ты!
– Это так, но ради того, чтоб так замаскироваться, приходилось 
каждый день изображать из себя ублюдка...
– Но у тебя это так хорошо получалось!
– Нет, Штирлиц, – Борман кинул лебедям кусок булки, и те начали 
из-за него драку. – И не упрашивай! Я с этим покончил. Работа на 
Органы – погони, перестрелки, убийства... Теперь это не для меня. Нам 
религия не разрешает убивать.
– Какая ещё религия?
– Слыхал о Кришне? Я тут познакомился с одним кришнаитом, очень 
симпатичная оказалась религия. Я теперь почти просветлился, 
полностью раскаялся и за старое не возьмусь.
Глаза Бормана при этих словах были предельно чисты, но Штирлиц, 
который листал дело на Бормана в КГБ, не поверил ни слову. Даже 
здесь, в своей родной стране, Борман не мыслил своего существования 
без каких-нибудь гадостей. Соседке снизу, которая с ним не слишком 
приветливо поздоровалась, он облил вывешенное на балконе белье 
фиолетовыми чернилами. Другому соседу, который распускал о нем 
слухи, утверждая, что в годы войны Борман работал на фашистов, 
однажды темной ночью проколол шины у старенького «Запорожца».
Жалобы на Сидорова попадали в милицию каждую неделю. А иногда 
приходили прямо на Лубянку, на что чекисты только посмеивались. 
Понятно, что жить рядом с Борманом-Сидоровым не сахар, но надо же 
ему где-нибудь жить!
Всё это Штирлиц хорошо знал, но Борману говорить ничего не стал. 
Зачем сообщать человеку, что он у тебя на крючке?
– Харе Кришна! – воскликнул Штирлиц. – Кто говорит об убийствах? 
Специально мы убивать никого не будем. Война, слава КПСС, давно 
кончилась. Наша цель в Корее – просто оказать братскую помощь 
товарищу Ким Ир Сену. Ты только представь! Бесплатно съездим на 
Восток, посетим буддистские храмы, пообщаемся с настоящими 
кришнаитами!
– Ты серьезно?
– Ясный пень! – от нарастающего нетерпения Штирлиц вскочил. – 
Когда ещё представится такая возможность? Денег на билет у тебя всё 
равно никогда не будет. А Корея – это, брат, родина учения Кришны!
– Не может быть! Однажды у меня была знакомая в общежитии, я её 
консультировал по немецкому, так там было полно этих корейцев, и все 
жарили на кухне селедку. Ну и запах от неё, боже! И ни одного 
кришнаита среди них не было!
– Ты что, мне не веришь?
– Да нет, я верю... Штирлиц, я бы с радостью, но у меня семья, 
дети...
С понимающей улыбкой Штирлиц посмотрел на Бормана.
– У тебя четыре семьи, – уточнил он. – И в каждой дети. Но все 
семьи ты бросил и никогда не платил алиментов. И только с последней 
семьей живёшь, так как у них квартира хорошая.
– Откуда?.. – опешил Борман.
– Ты, профессионал, спрашиваешь у меня, профессионала?
– Понятно, – взволнованно засопел в ответ Борман.
– Борман, ты меня знаешь, и знаешь очень давно, я не люблю 
давить на людей! Но представь себе на минуту, что твои дети, которые 
давно уже не дети, узнают, где живёт их драгоценный папаша, и приедут 
из разных городов к тебе, так сказать, погостить?
Борман содрогнулся, а Штирлиц стал ковать Бормана, пока тот был 
горячий.
– Что тут думать! Ты же не навсегда уезжаешь. За пару недель, я 
уверен, мы выполним задание, ещё пару недель пошатаемся по храмам, 
пообщаемся с твоими кришнаитами, – Штирлиц щёлкнул себя пальцем 
по горлу, – и вернешься домой к своей семье Сидоровых, как огурчик.
– Да стар я уже для всего этого...
– А вот этого возражения я категорически не принимаю! – строго 
прикрикнул Штирлиц. – Мы с тобой старые, закалённые большевики. В 
наши годы мы крепки, как дубы, не то что эта молодежь, которая уже в 
пятьдесят загибается от болезней. Комсомольцы хреновы!
– Твои доводы просто неотразимы, – признал Борман.
– Борман, ты ещё этого не понимаешь, но ты мой единственный, 
последний друг. Кому, как не нам, взяться за это дело! Знаешь, я уже 
чувствую себя помолодевшим лет на двадцать! – Штирлиц молодцевато 
вскочил со скамейки, задорно схватил камешек и запустил в окно 
проезжавшего мимо троллейбуса.
Не обращая внимания на звон разбитого стекла и пронзительную 
трель милиционера, Штирлиц резюмировал:
– Леонид Ильич Брежнев будет нами доволен!
– Видел я этого Брежнева в телевизоре, мне он совсем не 
понравился.
– Мне он тоже раньше не особо нравился, а на деле оказался 
чутким, душевным человеком. Встретил меня, как сына... И чтобы я не 
слышал о нём никаких гадостей! – пригрозил Штирлиц и показал 
Борману жилистый кулак.
– Да ладно тебе, Штирлиц, насрать мне на этого Брежнева! – Борман 
тоже встал. – Слушай, а что корейцы дадут Брежневу, если мы задание 
выполним?
– Да ничего не дадут! Для Брежнева главное – это дело Мира.
– Совсем съехал, – молвил Борман, но Штирлиц снова показал ему 
кулак, и Борман счёл за лучшее сменить тему.
– Так когда, ты говоришь, мы едем?
– Завтра, – бросил Штирлиц. – Скажи, Борман, а пиво кришнаиты 
пьют?
– Пьют, – с достоинством отозвался Борман. – Это же не 
пристрелить кого-нибудь, а просто попить пива...
– Не вмазать ли нам в таком случае по паре пенных кружечек? – 
разведчик похрустел в кармане деньгами, выданными в КГБ, и извлек из 
пачки на свет полусотенную. – Видал?
– Ого! Отчего ж тогда не вмазать! – согласился Борман, и они 
направились пить разбавленное пиво.