Глава 10
В бункере фюрера

– Это же Штирлиц!
Штирлиц осмотрелся вокруг и с удивлением признал в одноглазом 
главаре ликующей толпы своего старого приятеля Айсмана!
– Ребята! – орал Айсман, сверкая золотыми зубами. – Это же 
старина Штирлиц! Дружище, какими судьбами?
– Привет! – Штирлиц помахал рукой, подражая одному своему 
знакомому по фамилии Адольф Гитлер.
В ответ раздался ликующий рев бесноватых эсэсовцев.
– Здравствуй, Айсман, – молвил Борман, спускаясь по трапу вслед 
за Штирлицем.
– О, Борман! – вскричал Айсман. – Я тебя не узнал. Что-то ты сильно 
изменился!
С криком «Штирлиц приехал!» налетел Холтофф, за ним ещё толпа 
затянутых в эсэсовскую форму молодчиков, русского разведчика 
подхватили на руки и понесли к автобусу с фашистской свастикой на 
боку. Штирлица усадили на почётное сидение, дали в руки литровую 
кружку и налили баварского пива. Штирлиц сделал большой глоток, 
зажмурился от удовольствия и залпом выпил до дна. Эсэсовцы 
зааплодировали.
– Как здорово, что ты приехал! – радостно говорил Айсман. – Нам 
только тебя и не хватало! Ну, и тебя, конечно, Борман...
К Штирлицу сквозь толпу пробился эсэсовец с погонами 
штандартенфюрера.
– Штирлиц! Вы меня помните?
Штирлиц отрицательно помотал головой и взял ещё одну кружку.
– Ну, как же! Я с вами ходил на футбол в сорок третьем году, 
помните? Мне тогда было десять лет... Вы меня за пивом посылали! 
Теперь я стал штандартенфюрером.
– Молодец, – сказал Штирлиц, подставляя кружку, в которую сразу 
два эсэсовца лили пиво из двух бутылок. – Я тоже был когда-то 
штандартенфюрером. 
Штандартенфюрер расцвел от счастья.
– А я! А я! Штирлиц, меня вы помните? – закричал ещё один. – Меня 
зовут Фриц, я был адъютантом Гиммлера! Вы – мой идеал 
контрразведчика!
– У меня тоже были когда-то идеалы, – философски изрёк Штирлиц. 
– Айсман, а что, Гиммлер тоже ошивается здесь?
– Нет, Гиммлер уже умер.
– Повезло ему, – Штирлиц облегчённо вздохнул. – Терпеть я не могу 
этого гада! Прибил бы я его...
Автобус заехал за железные ворота и остановился около 
трёхэтажного кирпичного дома. Айсман достал из-под водительского 
сидения высокие гестаповские сапоги и протянул русскому разведчику.
– Это, Штирлиц, придется надеть.
– Зачем?
– Увидишь. Конспирация.
Штирлиц пожал плечами и натянул сапоги. По одному эсэсовцы 
вылезали из автобуса, забирались в канализационный люк и исчезали в 
его утробе.
– А это зачем? – полюбопытствовал Штирлиц.
– Конспирация, – лаконично ответил Айсман. – Чтобы северо-
корейские и советские шпионы нас не выследили. Мы сейчас отведём 
тебя в такое местечко, ты обрыдаешься!
– Ну, ну.
Минут десять все молча шли по канализации. Под ногами смачно 
чавкало и пахло. Штирлиц пожалел, что оставил в самолёте противогаз. 
Борман, которому выдали дырявые сапоги, грязно матерился.
Наконец, идущий впереди эсэсовец стукнулся лбом о железную 
дверь и с упоминанием о Божьей матери возвестил, что они пришли. 
Немцы поднялись по лестнице наверх и очутились в небольшой 
комнатке. Штирлиц вылез из люка и огляделся. Чем-то это помещение 
было ему знакомо.
– Кажется, когда-то я здесь уже был, – сказал он.
– Точно! – восхитился Айсман. – Я всегда говорил, что у тебя 
феноменальная память! Это бункер Гитлера. Мы его разобрали и по 
кусочкам перевезли сюда, в Корею.
Айсман открыл дверь в соседнюю комнату и гостеприимно повёл 
рукой.
– Проходите!
Вошедших оглушил звук музыки. Штирлиц узнал этот огромный зал, 
где когда-то проходили совещания у Гитлера. Хотя узнать было 
мудрено. В углу была оборудована сцена, на которой полуголые 
красотки танцевали канкан. По всему залу были расставлены столики, с 
подносами бегали официанты. Эсэсовцы за столиками резались в 
карты, а в центре – крутили рулетку.
– Господа! – громогласно объявил Айсман. – С нами Штирлиц!
Фашисты, побросав свои дела, бросились обнимать русского 
разведчика.
– Хайль Штирлиц! – возопили они.
– А я, я что говорил! – захлебываясь кричал Холтофф. – Ещё вчера, 
помните, я рассказывал, что мне приснился сон, будто Штирлиц меня 
трахнул по голове бутылкой!
– Качай его, ребята!
Потом Штирлица и Бормана усадили за рулеточный стол. 
Услужливые официанты тут же поставили перед ними шнапс, пиво и 
закуску. Красотки, столпившись позади счастливых эсэсовцев, 
ссорились, кому первой спать со знаменитым разведчиком.
Все ждали, что Штирлиц произнесёт тост. Штирлиц встал, 
прокашлялся и сказал:
– Ну, у вас тут – прямо Германия! Я оценил! Здесь, среди вас, я 
снова себя чувствую себя молодым, пьяным и весёлым!
– Для этого мы и вывозили бункер фюрера, – прослезился Айсман. – 
Тут у нас не только ресторан, казино и публичный дом, здесь у нас и 
досье разные. Бог ты мой, есть даже коллекция Мюллера!
– Не верю! – пошутил Штирлиц.
– Прямо дом родной. Мы здесь и с агентами встречаемся, такой 
психологический эффект производит! А в подвалах храним оружие и 
взрывчатку. И всё немецкое! Всё вывезли из Германии! Даже пиво! – 
спешил поделиться новостями Айсман.
– Девочек тоже из Германии вывезли?
– Нет, – всхрапнул Айсман. – Девочки местные.
– Друзья! – сказал Штирлиц. – Я пробыл тут всего десять минут, но 
уже чувствую себя, как на Родине! За вас!
– Гип-гип, ура! – хором завопили эсэсовцы.
Штирлиц выпил шнапсу. Слуга-кореец налил ещё.
– Мой корейский слуга Кан Дон Ук, – похвалился Айсман. – Золотой 
парень. За два месяца выучил немецкий.
– Уважаю, – сказал Штирлиц. – А чем вы сами тут занимаетесь? 
Корейский учите?
– Мы готовим заговор против Ким Ир Сена, – сказал Айсман. – 
Свергнем власть коммунистов и объединим Северную Корею и Южную.
– Парень, – спросил Штирлиц у корейского слуги. – Хочешь 
объединения Южной и Северной Кореи?
– Да, конечно, – сказал кореец. – У меня там семья.
– Хорошо, – Штирлиц доброжелательно кивнул. – Хочешь быть моим 
слугой?
– Хочу.
– Айсман, ты мне подарил своего слугу, – проинформировал друга 
Штирлиц.
– Бери, – Айсман махнул рукой. – У меня ещё трое есть! И все трое – 
тоже золото!
– Садись, Кан, – предложил корейцу Штирлиц. – Слугой ты мне не 
будешь, я против этих господских штучек. Будешь моим адъютантом, но 
слушаться только меня, понял?
– Понял, господин Штирлиц! – ответил адъютант Кан, 
подобострастно глядя на Штирлица.
– Налей себе водки.
Кореец присел рядом и налил себе стакан шнапса.
– Значит, Айсман, вы затеяли заговор.
– Ну.
– И кто у вас главный? Гиммлер?
– Нет, Гиммлер умер. Это я уже говорил!
– Геббельс?
– Нет, Геббельс сейчас в США стал доктором-гинекологом.
– Геринг?
– Нет, он в Италии занимается производством туалетной бумаги.
– Засранец, – заклеймил Штирлиц.
– Не скажи, у него три больших завода.
– Тогда кто? Не Мюллер же?
– Нет, конечно. Мюллер во Франции снимает порнографические 
фильмы, печатает порножурналы и открытки. В основном чёрно-белые, 
но есть и цветные.
– Что, негры с белыми? И с китайцами?
– Ну так! – засмеялся Айсман. – Мюллер теперь у нас большой 
человек!
– А главный-то кто?
– Ты не поверишь, но это Кальтенбруннер. Говорят, он совсем не 
постарел. Правда, лично я его никогда не видел, ни в Рейхе, ни здесь...
– Я тоже, – сознался Штирлиц.
– Говорят, он сделал себе операцию по омолаживанию организма и 
не стареет, – доложил Холтофф.
– И сколько вас тут, немцев?
– Около сорока. Во время войны большинство из наших были в 
«Гитлерюгенде», а некоторые вообще ещё пешком под стол ходили. 
Молодёжь! – Айсман сосчитал по пальцам. – Да точно, если посчитать 
меня за двоих, то будет ровно около сорока человек! А если посчитать 
тебя, Штирлиц, меня и Бормана – можно сказать, что все сто! Мы, зубры 
старой закалки, каждый стоим двадцати человек!
– Отлично, – сказал Штирлиц. – К черту Кальтенбруннера! Заговор 
возглавлю лично я! Хватить тянуть кота за хвост!
– Хайль Штирлиц! – вновь завопили эсэсовцы, как заведённые.
– Правильно! – подхватил Борман. – Хватит на кофейной гуще 
гадить!
Борман только что вернулся из задних комнат, уже облаченный в 
эсэсовский мундир. Он сел между Айсманом и Холтоффом, и, глядя на 
них, Штирлиц испытал приступ сентиментальности. Бывало, как дашь 
кастетом по этим милым сердцу рожам!
– Теперь поговорим о деле, – Штирлиц хлебнул шнапса и закусил 
малосольным огурцом.
– Дела идут с трудом, – признал Айсман. – Мы завербовали кучу 
корейских агентов, но никто из них не хочет ехать в КНДР. Боятся, что их 
поймают и заставят строить социализм. А у нас такие планы! Можно 
взорвать дамбу, наслать на поля саранчу или подсыпать в колбасу 
крысиной отравы...
– Это всё мелочи, детский сад какой-то! – Штирлиц встал. – Мой 
план лучше.
Эсэсовцы обратились в слух.
– Мы садимся на танки, едем к границе, быстро переезжаем её, с 
налету захватываем город за городом! Пока коммунисты не опомнились, 
захватываем Пхеньян! И всё, Корея наша! Преимущество моего плана – 
в его внезапности! Никто от нас такой наглости не ожидает, поэтому всё 
должно получиться!
Штирлиц торжественно протянул руку, словно пытаясь ухватить за 
хвост грядущее.
– А народ Кореи встретит нас с распростёртыми объятиями. С 
народом я уже договорился, – Штирлиц похлопал по плечу своего 
новоиспеченного адъютанта Кана. – Народ давно уже мечтает 
объединить страну!
Пораженные эсэсовцы восхищённо переглядывались.
– Я бы до такого никогда не додумался, – сказал Айсман, сверкая 
своим глазом.
– Когда выступаем? – спросил Холтофф.
– А чего ждать? – Штирлиц приложился к пивной кружке и осушил 
её. – Надо действовать, пока шпионы не успели ни о чём настучать, 
пока северные корейцы ничего не подозревают. Наступление начнём 
прямо завтра, в воскресенье, в четыре часа утра!
В ответ эсэсовцы радостно завопили.
– Официант! Ещё пива! – позвал Штирлиц.
– Господин Штирлиц, – подобострастно проговорил официант. – 
Прошу меня сердечно извинить, но пиво кончилось.
– Айсман, где тут у вас можно попить пивка?
– Да где угодно! Есть тут кабачок один под названием «Розовый 
бегемот». Там весьма неплохо.
– Пойдём туда! Надо к четырём утра как следует подготовиться!
– Ребята! – объявил Айсман эсэсовцам. – Все идём готовиться в 
«Розовый бегемот»!
С радостными возгласами бригада Айсмана потянулись на выход.